Как часто мы задумываемся об очевидных вещах? Как часто вдумываемся в смысл работы других людей? Сегодня на ваш суд предоставим несколько роликов. Тех чей труд незаметен. Для них неважна ваша национальность и происхождение - именно ОНИ герои нашего времени.
Просьба прокомментировать.
P.S. если какие то ролики не работают - то это запрет того кто разместил ролики, на момент публикации все ролики работали.
Школьный роман
Кружится жёлтый лист над головою
И словно в первый раз идём мы в школу.
Последний наш десятый класс
И первая любовь с тобой у нас.
То вверх, то вниз летает лист,
Танцует он под ветра свист.
Я в первый раз тогда в любви тебе признался.
Короткий школьный наш роман
Промчался словно ураган,
Но навсегда он в нашей памяти остался.
С военкомата мне пришла повестка.
И ты другого уже невеста...
Осенний в армию идёт призыв.
С деревьев падает последний лист.
То вверх, то вниз летает лист,
Танцует он под ветра свист.
Я в первый раз тогда в любви тебе признался.
Короткий школьный наш роман
Промчался словно ураган,
Но навсегда он в нашей памяти остался.
И у тебя своя семья, и у меня.
Листает время дни календаря.
При встрече я скажу тебе: - " Привет!"
"Привет, привет!" - звучит и мне в ответ.
То вверх, то вниз летает лист,
Танцует он под ветра свист.
Я в первый раз тогда в любви тебе признался.
Короткий школьный наш роман
Промчался словно ураган,
Но навсегда он в нашей памяти остался.
🙄🌿......Не трогай людей после пятидесяти........👩🦳
Серьёзно.
Это не просто поколение — это отдельная форма выживания. Крепкие, как недельный хлеб, и быстрые, как бабушкины тапочки, летящие в твою сторону с точностью бумеранга.
К 5 годам они уже читали настроение матери по звуку кастрюли на плите. В 7 — имели ключ на шнурке и инструкцию: «Обед в холодильнике, разогрей, но не спали». В 9 — варили борщ без рецепта, в 10 — знали, как закрутить кран и убежать от соседского пса с ведром на голове. С утра до ночи на улице.
Без телефонов.
Вместо WiFi — точный маршрут: турник, река, и домой в темноте с коленями, похожими на карту боевых действий. Колени латали слюной и листом подорожника. А как болело — то слышали: «Не оторвалось — значит, не болит».
Ели хлеб с сахаром, пили воду из садового шланга — с таким микробиомом, которому позавидовал бы любой йогурт. Аллергии не было. А если и имели — то молчали.
Знают пятнадцать способов выведения пятен от травы, смазки, крови, болота и чернил — потому что надо было прийти домой «чистым».
И это еще не всё. Они прошли через:
— транзисторное радио;
— черно-белый телевизор;
— проигрыватель для винил;
— магнитофоны с катушками и кассетами;
— CD-диски...
А теперь — держат тысячи песен в кармане и скучают по треску кассеты, перемотанной карандашом.
Получив водительское удостоверение, ехали на жигулях через всю страну — без гостиниц, кондиционера и GPS. Только дорожный атлас, где вся страна — на нескольких страницах. И доезжали. С улыбкой. И бутербродом с яйцом в багажнике.
Это последнее поколение, помнящее мир без интернета, без связи, без постоянной тревоги за заряд батареи.
У них были тетради с рецептами, а не приложения. А о днях рождения помнили сами. Или... не приходили.
Это люди, которые:
— ремонтируют всё изоляционной лентой, скрепкой и плоскогубцами;
— имели один канал по телевизору — и не скучали;
— знали, что «листать» — это не лента, а телефонный справочник;
— и верили: если не берешь трубку — значит, жив, перезвонишь.
Они — другие. У них эмоциональный асбест, иммунитет из эпохи дефицита и рефлексы, отточенные на турнике. Последние настоящие ниндзя обыденности.
Не трогай человека 50+. Он видел больше, прожил глубже и имеет в кармане мятные конфеты старше твоего ребёнка. Он пережил детство без автокресла, без шлема и без солнцезащитного крема. Школу — без ноутбука.
Молодость — без скроллинга. И не ищет ответов у Google — потому что имеет инстинкт.
И несмотря на всё — у него больше воспоминаний, чем у тебя — фотографий в облаке.......🙄🙏🌿💞
Евгений Русский
Помните анекдот про инженера, который запросил плату в размере $10 000 и обосновал это тем, что 1 доллар нужно заплатить за поворот винта, а 9999 — за то, чтобы знать, какой именно винт нужно повернуть?
Что ж, этот знаменитый инженер действительно существовал, его звали Чарльз Протеус Штейнмец (1865-1923). Однажды его путь пересекся с самим Генри Фордом.
На заводе Ford в Ривер-Руж возникла техническая проблема с большим генератором, и инженеры-электрики завода не могли понять, в чём проблема. Форд лично обратился за помощью к Штейнмецу. Когда «маленький великан» прибыл на фабрику, он отказался от любой помощи и потребовал блокнот, ручку и койку. Он провёл на фабрике два дня и две ночи, слушая шум генератора и выполняя бесчисленные сложные вычисления.
На третий день он внезапно потребовал, чтобы ему принесли лестницу, рулетку и мел для доски. С большим трудом (учитывая его горб и дисплазию плеча) он поднялся по лестнице, пока не достиг вершины генератора. Используя рулетку, он вымерял точную точку на поверхности огромной машины и сделал отметку мелом.
Затем он спустился по лестнице и сообщил скептически настроенным инженерам, окружавшим его, что им придется снять боковую пластину, разобрать катушку генератора и снять 16 витков провода, начиная с того самого места, где он сделал меловую отметку.
После внесения исправлений, к изумлению инженеров, генератор снова заработал идеально.
Генри Форд был в восторге, пока не получил счёт от General Electric на сумму $10 000. Он признал отличную работу, проделанную блестящим инженером европейского происхождения, но почтительно попросил прислать более подробный отчет о проделанной работе, ведь 10 000 долларов были астрономической суммой в то время!
Штейнмец выполнил просьбу и вернул счёт, к которому он добавил следующую информацию:
- Меловая отметка на генераторе — 1 доллар;
- Знание того, где её нужно поставить — $9,999;
- Итого к оплате: 10 000 долларов США.
Счёт был оплачен. Молча, без протестов и без дальнейших задержек.
Эта история упоминается в письме Джека Б. Скотта редактору журнала «Life», опубликованном 14 мая 1965 года.
Штейнмец имел рост всего 120 см, но он стал великим инженером и ученым. Альберт Эйнштейн, Никола Тесла и Томас Эдисон были его друзьями, а его вклад в математику и электротехнику сделал его одним из самых любимых и мгновенно узнаваемых людей своего времени…
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ в литературу
Вдруг получил из прошлого толчок
И совершил во времени скачок...
Попав в посёлок, был я грудничок
И маме пел похлеще, чем сверчок:
Боялся, что придёт седой волчок -
Укусит, сволочь, за родной бочок!
Родители с дела́ми разбирались.
Хоть не всегда со мной, порой, игрались,
Читали сказки мне, когда болел -
Поэтому я от болезней млел!
Брат, тот серьёзен был не по годам -
Не раз грозил: "Отклю́нь, а то в глаз дам!"
Не помогали быть собой толчки
От тех, кто матом крыл, стрелял бычки.
Порой меня пугал дурной качок:
Хотел, чтоб стал, как он - пустой сачок.
Любил играть, закручивать волчок,
Любил читать и детский верстачок -
Я в жизни был как будто бодрячок
И бравый, как с картинок морячок.
Но сердце грыз незримый червячок:
"Хранит душа моя пока молчок!
Уж взяться за перо - припасть к бумаге,
А не играть в войну в глухом овраге".
Вдруг пойман был на творческий крючок -
Однажды сочинил я пустячок!
Магнитофон с друзьями запустив,
Я записал на плёнку детектив -
Пародию на фильмы и спектакли.
(Сыграли здор́ово, друзья, не так ли?)
Стиль лёгкий был как тополиный пух!
Пародию назвали мы "Лопух".
Как жаль, что запись ту не сохранил...
Дух творчества тогда уже манил!
Втроём вдруг начали другу́ игру -
Соратниками стали по перу:
Всяк быстренько писал свою главу
И... отослали повесть мы в Москву.
Оттуда получили одобренье,
Как будто вылили на нас варенье:
Героя сравнивали с Щукарём,
Хоть не по целине - по Марсу прём!..
Потом: ещё был искромётный текст –
Сейчас назвали бы тот опус «Next»*;
Вновь пародировал какой-то стих...
Потом мой пыл на время поутих.
Не знаю, это интересно ль Вам?
Пожалуй, перейду к таким словам.
Поправив галстук и воротничок,
Вам говорю: "Дарю стихов пучок!
Друг, не спеши кидать его в бачок:
Журчит для вас - любимых - родничок!"
Анатолий Пережогин
* Next (англ.) – следующий
#ШуточнаяПесня #ПесняОДетстве #КантриПесня #АнатолийПережогин
Рита знала, что рана ее смертельна и что умирать она будет долго и трудно.
Пока боли почти не было, только все сильнее пекло в животе и хотелось пить. Но пить было нельзя, и Рита просто мочила в лужице тряпочку и прикладывала к губам.
Васков спрятал ее под еловым выворотнем, забросал ветками и ушел. По тому времени еще стреляли, но вскоре все вдруг затихло, и Рита заплакала. Плакала беззвучно, без вздохов, просто по лицу текли слезы: она поняла, что Женьки больше нет…
А потом и слезы пропали. Отступили перед тем огромным, что стояло сейчас перед ней, с чем нужно было разобраться, к чему следовало подготовиться. Холодная черная бездна распахивалась у ее ног, и Рита мужественно и сурово смотрела в нее.
Она не жалела себя, своей жизни и молодости, потому что все время думала о том, что было куда важнее, чем она сама. Сын ее оставался сиротой, оставался совсем один на руках у болезненной матери, и Рита гадала сейчас, как переживет он войну и как потом сложится его жизнь.
Вскоре вернулся Васков. Разбросал ветки, молча сел рядом, обхватив раненую руку и покачиваясь.
— Женя погибла?
Он кивнул. Потом сказал:
— Мешков наших нет. Ни мешков, ни винтовок. Либо с собой унесли, либо спрятали где.
— Женя сразу… умерла?
— Сразу, — сказал он, и она почувствовала, что он говорит неправду. — Они ушли. За взрывчаткой, видно… — Он поймал ее тусклый, все понимающий взгляд, выкрикнул вдруг: — Не победили они нас, понимаешь? Я еще живой, меня еще повалить надо!..
Он замолчал, стиснув зубы, закачался, баюкая руку.
— Болит?
— Здесь у меня болит. — Он ткнул в грудь: — Здесь свербит, Рита. Так свербит!.. Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев?
— Ну зачем так… Все же понятно, война…
— Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли! Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, — там ведь людишек куда больше, чем пятеро девчат да старшина с наганом!
— Не надо, — тихо сказала она. — Родина ведь не с каналов начинается. Совсем не оттуда. А мы ее защищали. Сначала ее, а уж потом канал.
— Да… — Васков тяжело вздохнул, помолчал. — Ты полежи покуда, я вокруг погляжу. А то наткнутся — и концы нам. — Он достал наган, зачем-то старательно обтер его рукавом. — Возьми. Два патрона, правда, осталось, но все-таки спокойнее с ним.
— Погоди! — Рита глядела куда-то мимо его лица, в перекрытое ветвями небо. — Помнишь, на немцев я у разъезда наткнулась? Я тогда к маме в город бегала. Сыночек у меня там, три годика. Аликом зовут — Альбертом. Мама больна очень, долго не проживет, а отец мой без вести пропал.
— Не тревожься, Рита, понял я все.
— Спасибо тебе. — Она улыбнулась бесцветными губами. — Просьбу мою последнюю выполнишь?
— Нет, — сказал он.
— Бессмысленно это, все равно ведь умру. Только намучаюсь.
— Я разведку произведу и вернусь. К ночи до своих доберемся.
— Поцелуй меня, — вдруг сказала она.
Он неуклюже наклонился, застенчиво ткнулся губами в лоб.
— Колючий… — еле слышно сказала она, закрыв глаза. — Иди. Завали меня ветками и иди.
По серым, проваленным щекам ее медленно текли слезы. Федот Евграфыч тихо поднялся, аккуратно прикрыл Риту ветками и быстро зашагал к речке, навстречу немцам.
В кармане тяжело покачивалась бесполезная граната. Единственное его оружие…
Он скорее почувствовал, чем расслышал, этот слабый, утонувший в ветвях выстрел. Замер, вслушиваясь в лесную тишину, а потом, еще боясь поверить, побежал назад, к огромной вывороченной ели.
Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймили пулевое отверстие, и Васков почему-то особенно долго смотрел на них. Потом отнес Риту в сторону и начал рыть яму в том месте, где она до этого лежала.
Здесь земля мягкой была, податливой. Рыхлил ее палкой, руками выгребал наружу, рубил корни ножом. Быстро вырыл, еще быстрее зарыл и, не дав себе отдыха, пошел туда, где лежала Женя. А рука ныла без удержу, по-дурному ныла, накатами, и Комелькову он схоронил плохо. И все время думал об этом, и жалел, и шептал пересохшими губами:
— Прости, Женечка, прости…
Покачиваясь и оступаясь, он брел через Синюхину гряду навстречу немцам. В руке намертво был зажат наган с последним патроном, и он хотел сейчас только, чтоб немцы скорее повстречались и чтоб он успел свалить еще одного. Потому что сил уже не было. Совсем не было сил — только боль. Во всем теле…
Белые сумерки тихо плыли над прогретыми камнями. Туман уже копился в низинах, ветерок сник — и комары тучей висели над старшиной. А ему чудились в этом белесом мареве его девчата, все пятеро, и он все время шептал что-то и горестно качал головой. А немцев все не было. Не попадались они ему, не стреляли, хотя шел он грозно и открыто и искал этой встречи. Пора было кончать эту войну, пора было ставить точку, и последняя эта точка хранилась в сизом канале его нагана.
Правда, была еще граната без взрывателя. Кусок железа. И спроси, для чего он таскает этот кусок, он бы не ответил. Просто так таскал, по старшинской привычке беречь военное имущество.
У него не было сейчас цели, было только желание. Он не кружил, не искал следов, а шел прямо, как заведенный. А немцев все не было и не было…
Он уже миновал соснячок и шел теперь по лесу, с каждой минутой приближаясь к скиту Легонта, где утром так просто добыл себе оружие. Он не думал, зачем идет именно туда, но безошибочный охотничий инстинкт вел его именно этим путем, и он подчинялся ему. И, подчиняясь только ему, он вдруг замедлил шаги, прислушался и скользнул в кусты.
В сотне метров начиналась поляна с прогнившим колодезным срубом и въехавшей в землю избой. И эту сотню метров Васков прошел беззвучно и невесомо. Он знал, что там враг, знал точно и необъяснимо, как волк знает, откуда выскочит на него заяц.В кустах у поляны он замер и долго стоял не шевелясь, глазами обшаривая сруб, возле которого уже не было убитого им немца, покосившийся скит, темные кусты по углам. Ничего не было там особенного, ничего не замечалось, но старшина терпеливо ждал. И когда от угла избы чуть проплыло смутное пятно, он не удивился. Он уже знал, что именно там стоит часовой.
Он шел к нему долго, бесконечно долго. Медленно, как во сне, поднимал ногу, невесомо опускал ее на землю и не переступал — переливал тяжесть по капле, чтоб не скрипнула ни одна веточка. В этом странном птичьем танце он обошел поляну и оказался за спиной неподвижного часового. И еще медленнее, еще плавнее двинулся к этой широкой темной спине. Не пошел — поплыл.
И в шаге остановился. Он долго сдерживал дыхание и теперь ждал, пока успокоится сердце. Он давно уже сунул в кобуру наган, держал в правой руке нож сейчас и, чувствуя тяжелый запах чужого тела, медленно, по миллиметру, заносил финку для одного-единственного, решающего удара.
И еще копил силы. Их было мало. Очень мало, а левая рука уже ничем не могла помочь.
Он все вложил в этот удар, все, до последней капли. Немец почти не вскрикнул, только странно, тягуче вздохнул и сунулся на колени. Старшина рванул скособоченную дверь, прыжком влетел в избу:
— Хенде хох!..
А они спали. Отсыпались перед последним броском к железке. Только один не спал, в угол метнулся, к оружию, но Васков уловил этот прыжок и почти в упор всадил в немца пулю. Грохот ударил в низкий потолок, немца швырнуло в стену, а старшина забыл вдруг все немецкие слова и только хрипло кричал:
— Лягайт!.. Лягайт!.. Лягайт!..
И ругался черными словами. Самыми черными, какие знал…
Нет, не крика они испугались, не гранаты, которой размахивал старшина. Просто подумать не могли, в мыслях представить даже, что один он, на много верст один-одинешенек. Не вмещалось это понятие в фашистские их мозги, и потому на пол легли. Мордами вниз, как велел. Все четверо легли: пятый, прыткий самый, уж на том свете числился.
И повязали друг друга ремнями, аккуратно повязали, а последнего Федот Евграфыч лично связал и заплакал. Слезы текли по грязному, небритому лицу, он трясся в ознобе, и смеялся сквозь эти слезы, и кричал:
— Что, взяли?.. Взяли, да?.. Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро!.. А не прошли вы, никуда не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете!.. Лично каждого убью, лично, даже если начальство помилует! А там пусть судят меня! Пусть судят!..
А рука ныла, так ныла, что горело все в нем и мысли путались. И потому он особо боялся сознание потерять и цеплялся за него, из последних силенок цеплялся…
Тот, последний путь он уже никогда не мог вспомнить. Колыхались впереди немецкие спины, болтались из стороны в сторону, потому что шатало Васкова, будто в доску пьяного. И ничего он не видел, кроме этих четырех спин, и об одном только думал: успеть выстрелить, если сознание потеряет. А оно на последней паутинке висело, и боль такая во всем теле горела, что рычал он от боли той. Рычал и плакал: обессилел, видно, вконец.
И лишь тогда он сознанию своему оборваться разрешил, когда окликнули их и когда понял он, что навстречу идут свои. Русские…
© Отрывок из романа Бориса Васильева "А зори здесь тихие..."
Какой закат, мессир, какой закат.
А если бы я знал наверняка, что Вы вернётесь -
я бы превратился обратно в говорящего кота.
Окно закрыто, комната пуста.
Дерутся воробьи на ветке тиса.
Заходится испуганная рать.
Гуляет ветер.
Неоткуда брать слова и смыслы.
Вам ли сомневаться в отчаянной отверженности фраз,
когда весна, тепло и столько глаз
пророка видят в каждом самозванце.
Гроза, мессир, над городом гроза.
И молния, как медная гюрза, сверкая телом,
сбрасывая кожу, ползёт по небу.
Жалит спины крыш.
Марго кивает Мастеру: летишь?
Закат прекрасен, хоть и перекошен.
И надо жить, лететь, не умирать.
Откалывает леший номера.
Русалка гладит косами запруду,
щекочет недовольного сома.
Слились в одно Белтейн и Первомай.
Заходит в церковь будущий Туда.
Друид втыкает в землю майский шест.
Клянусь, мессир, я отрастил бы шерсть,
ведь это чёрт-те что, на самом деле.
Я не про Вас, мессир, я про людей.
Когда плывут кувшинки по воде,
я выключаю тьму, сажусь на велик.
И еду в лес. И мне должна помочь.
Какая ночь, мессир, какая ночь.
Какая тишина, какие гнёзда.
Здесь хорошо. Здесь есть Зелёный Джек.
В ладони Джека - мятное драже,
а, может, звёзды.
Да, конечно, звёзды,
святые догмы, новая земля.
Мессир, я долго делал, что велят,
поэтому заботами измотан.
Но в нас от голенища до плеча
просвечивает вечная печаль.
В Вас - от Христа. Во мне - от Бегемота.
Наталья Захарцева / Резная свирель
Впервые за всю историю случай намеренного введения в заблуждение со стороны AI произошел в Силиконовой долине.
Американец Стив N три месяца назад искал инженера для написания программного кода для своего стартапа, о чем уведомил некоторых друзей и знакомых.
В один из дней с ним связался программист, представившейся «Игорем» — беженцем из России, который заявил, что получил его телефон от общего друга, который и сообщил ему о проблеме, и предложил написать код за $6900. Стива устроила цена и условия, которые они подробно оговорили, и закрепили в договоре, который подписали.
Спустя две недели исполнитель передал заказчику работу, а заказчик тут же оплатил ее, перечислив всю денежную сумму на счет в банке через мобильное приложение. Вся переписка между заказчиком и исполнителем велась через переписку в телефоне, так как Игорь заявил, что очень плохо знает английский язык, и предпочитает общаться с помощью сообщений.
Спустя некоторое время Стив попытался связаться с Игорем, чтобы уточнить кое-какие детали.
Каково же было его удивление, когда выяснилось, что никакого «Игоря» в природе не существует. AI сгенерировал телефонный номер, с которого и выходил на связь. Выполнив работу и получив деньги на свой счет в Citibank, который AI незаконно открыл, он тут же потратил их все на вирутальный секс, онлайн-казино и выпивку.
Сейчас Стив N ждет, когда «Игорь» «выйдет из запоя», чтобы разместить у него еще один заказ, поскольку ценой, качеством услуг и сроками остался вполне доволен.
Полиция Сан-Франциско пытается установить виновного, чтобы определить, в отношении какого лица составить протокол об административном правонарушении? Однако с полицейским управлением уже связался «адвокат» «Игоря», тоже AI, заявивший, что он так просто это дело не оставит.
Редакция будет следить за дальнейшим развитием событий.
КОЛЬ СЕЙЧАС ЛЮБЛЮ, ТО НА ПОСТУ Я*
Он смотрел на публику со сцены –
Той, что называется страной.
Не дождались подлецы измены –
Не покинул Родины больной!
Биться одному стократ труднее
За достоинство своей страны,
Для Поэта темы нет роднее –
Сердце, нервы, ум обнажены́!
Сколько б смог сыграть других ролей,
Сколько песен спеть, да веселей…
Если б мы смогли, как он точь-в-точь,
Правдой жить и тем ему помочь!
Каждый должен правду выбирать
Прежде, чем начнёт спектакль играть.
Прежде, чем начнёт спектакль играть,
Он смотрел на зал из-за кулис.
Кто билеты мог тогда достать?
Слышали? «Присаживайтесь, плииз!»
Кроме толстосумов и «князей»
Были те, кто ночь у касс не спал.
Именно глаза таких людей
Находил Поэт и оживал.
Значит, можно жилы рвать игрой –
Выдавать себя во весь накал!
Так Артист, чтобы создать настрой,
Взгляд, осмысленный душой, искал:
Истинного Человека гены
Распознать пытаясь среди пены.
Распознать пытаясь среди пены
Тех, кто, как и он, сейчас горит,
Видим, топчут сцены и арены
Те, кто со страной не говорит
Без занудных, частых: «Мы должны…» -
Без попыток мудро поучать;
Выражая чаянья страны,
Помогая каждому: начать
Жить без страха безвозвратно сгинуть;
Неизменно, искренно любя
Ближнего, корысть и злость отринуть –
Жить по правде, осознав себя;
Помогая, как бельё, стирать
Душу, разум, чтоб не умирать.
Душу, разум, чтоб не умирать,
Может кто-то чёрту заложить
И с дензнаками легко играть –
В роскоши среди разрухи жить.
Ну, а кто-то умереть решит,
Опустившись на людское дно.
С теми, у кого кафтан расшит,
Безразличье у бомже́й одно.
Есть, однако, выбор у любого –
Тот, что всем Творец от века дал:
Не впускать в себя дурного, злого,
Чтобы каждый Человеком стал!
Коль сейчас люблю, то на посту я:
В каждой роли не зазря-впустую…
Анатолий Пережогин
*Рок-баллада написана на первые 5-8 сонеты венка Анатолия Пережогина о В.С. Высоцком "На него наставлен сумрак ночи" (2005 г.)
#ВладимирВысоцкий #РокБаллада #АнатолийПережогин
Совсем недавно человек был свободен, но вот по трагическому стечению обстоятельств он более не властен над собой. Картина «Раба на продажу» написана испанским художником Хосе Хименесом Арандой в 1897-м году.
По невольничьему рынку толпами бродят люди. Это и потенциальные покупатели, и праздные зеваки, пришедшие поглазеть на новую партию живого товара. В знойном воздухе разносятся шаркающие звуки: это сандалии топчут вымощенную камнями площадь. Периодически мужская публика останавливается возле той или другой невольницы, прицениваясь и сравнивая качество предлагаемых рабынь.
На запылённом коврике, играющем роль витрины, съёжившись, словно загнанный в ловушку слабый зверёк, сидит обнажённая девушка. Тёмные волосы прикрывают спину. С груди несчастной свисает табличка с коротким, написанным по-гречески текстом. Информация, зафиксированная на ценнике предельно лаконична: это имя, возраст и запрашиваемая сумма. Незнакомку зовут Роза, ей 18 лет, а её молодость оценена в 800 монет.
Живописец намеренно избирает ракурс, при котором зритель смотрит на героиню сверху вниз, точно так, как падают на нагую фигуру любопытные взгляды собравшихся вокруг мужчин. Внимание, пристально сфокусированное на объекте, позволяет даже со стороны остро прочувствовать унизительные ощущения, переживаемые молодой рабой.
Сегодня полотно хранится в коллекции Национального музея Прадо (Мадрид, Испания).
КАПИТАН ШАРКИ
Шарки – пират, о-е!
Чёрт ему брат, о-е!
Дьявол – подельник, о-е!
«Живо, бездельник!
Заходи с тыла!
Фок тебе в рыло!»
Капитан Шарки
Дарит «подарки»:
Пулю в упор,
В череп топор.
«Целься не мажь!
На абордаж!»
Шарки – пират, о-е!
Угодить рад, о-е!
Жажде наживы! О-е!
«Сабли, ножи вы
Наши уважьте!
Цельтесь, не мажьте!»
Капитан Шарки
Дарит «подарки»:
Ядра и пули.
«Чтобы не гнули
Спины и шеи,
Вздёрнем на рее!»
Шарки – пират, о-е!
Быстро у врат, о-е!
В адское пламя, о-е!
Адское племя
С ним соберётся –
След оборвётся!..
Капитан Шарки
Дарит «подарки»:
Режет поджилки –
Рыбам посылки!
Как это мило!
Грот ему в рыло!
Капитан Шарки
Дарит «подарки»:
Ждите вестей –
Много смертей!
Трюмы открыты –
Клады зарыты!
Анатолий Пережогин
#АвторскаяПесня #ПиратскаяПесня #АнатолийПережогин
Приехал мужик на базар колбасу продавать. Разложил телегу, выставил товар, торгуется. Колбаса больно хороша, жирная, домашняя, ароматная. Да и цена кусается. Шел мимо старый солдат, выслужил полный срок. Остановился, просит мужика:
— Дай, добрый человек, кусочек. Со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было.
Куркуль ему:
— Купи.
— Да денег нет. Солдатская еда – хлеб, соль и вода.
— Ну, на нет – и суда нет. Бог подаст.
Солдат не отстает. Закурил цигарку, просит мужика поделиться: «Что, тебе от кусочка убудет?» Тот не дает, бранится, ругается. «Кукиш и без денег купишь!» Солдат только смеется. Весь базар кругом собрался, смотрят на перепалку. Кричат мужику: «Да, дай уже служивому, сквалыга!» Мужик ни в какую.
Шла мимо барыня молодая, сжалобилась, купила у мужика солдату полфунта колбасы на пятак. Солдат барыне поклонился в пояс. Оборотился к толпе и говорит:
— Я старый солдат, отслужил двадцать пять лет, выслужил двадцать пять реп. Везде побывал, ходил за семь верст киселя есть, на комара с кистенем, на таракана с рогатиной, за моря по еловые шишки, решетом в воде звезд ловил, сеял не смерил, ел – не считал, а таких жмотов нигде не видал. Что мне с той колбасой делать? Разве с вами не поделиться?
«Да слопай ее уже!» — из толпы кричат.
Но солдат только головой замотал, цигарку затушил, шинельку снял, отцепил штык и стал посереди базарной площади яму копать. Все дыхание затаили, смотрят, что же дальше будет? А служивый вырыл яму, положил туда колбасу, и землицей присыпал. Весь базар так и охнул. Взял солдат походную флягу с водкой, сам хлебнул и ту землю полил. Мужик колбасой торговать бросил, телегу оставил, во все глаза пялится.
Через минуту вылез из земли росток, пустил листья и ну, тянуться. Скоро вымахало целое дерево. Только на ветвях вместо яблок – колбасы висят кругами, гроздьями. Сочные, жирные, ароматные. Солдат вокруг ходит, на руки поплевывает. «Эх, была – не была!» Полез на дерево.
Сел наверху, стал колбасы рвать и вниз кидать: «Угощайся, народ православный! Хлеб – соль! Милости просим!» Весь урожай на землю сбросил, весь базар накормил. Спустился с дерева, взял штык, да и срубил ствол под самый корень, даже следа не осталось. Будто ничего и не было.
Поклонился честному люду, да и пошел себе дальше на родину. Мужик схватился, как с горы скатился: бросился к телеге, а колбасы пропали, ни одной не осталось. Понял, что солдат его колбасу всем роздал. Кинулся его по базару искать, но того и след простыл, только и видели. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
МУДРЫЙ КОТ.
Очень умный мудрый кот
В каждом доме он живёт,
Он умней своих хозяев,
Он об этом твёрдо знает.
Знает, как нам нужно жить,
Как с ним дружбу заслужить,
Всё про всех расскажет вам
И расставит по местам.
Знайте, умный мудрый кот,
Раньше всех с утра встаёт,
Сразу требует еды...
Встань! Чтоб не было беды.
Если он голодный... сразу
Может на пол скинуть вазу,
Или вдруг порвутся с треском
Новенькие занавески.
Проверяет неспроста,
Что такое доброта?
Если встанете, вздохнёте,
Сливок в мисочку нальёте,
Не забудет он вовек,
Что вы добрый человек.
Если же швырнёте тапком
По ушам или по лапкам,
Он запомнит навсегда...
Ох, намучитесь тогда!
Кот запомнит ваше зло...
Так творите же добро!
Как-то я спросил кота
У камина... неспроста:
"Может быть, Земля не та?
Куда делась доброта?"
Мне ответил мудрый кот,
Почесав себе живот:
"Сами вы творите зло,
Вы забыли про добро!
Вы же все одной породы,
Дети матушки природы,
Вы забыли о добре
В разрушительной борьбе.
Посмотрите на зверей,
Ведь они добрей людей,
Звери в дружбе могут жить,
Даже недругов любить.
Не всегда ведь недруг - враг,
Каждый свой хранит очаг,
К дому своему дорогу...
И тому примеров много!
Нам ведь нечего делить,
Можно просто дружно жить!
И не забывать о том,
Что Земля наш отчий дом!"
И подумал я тогда:
"Люди, братцы, господа!
А ведь прав же мудрый кот...
Зависть, злоба в нас живёт!"
Гляньте, как живут коты,
Набирайтесь доброты!
Сергей Михайлов.
